Барон с волчьим билетом и баронесса на руднике

В 1923 году дворянам, не участвовавшим в боевых действиях против красных, разрешили покинуть пределы страны. Семейство ЮРГЕНСОНОВ встало перед выбором между исторической и реальной родинами. Здесь удерживала многовековая история и могилы предков (первое упоминание рода Юргенсонов зафиксировано в документах дворянского собрания 1679 года – в эпоху правления в России царя Алексея, отца Петра Первого). Выбор разделил большую семью на две ветви. Барон Вильгельм фон Юргенсон, крестник императора Александра II, инженер, строивший Транссибирскую магистраль, уехал в Германию, а его родная сестра Аделия осталась. Ее муж – наполовину немец, наполовину швед Артур МАЛЬМГРЕН – возглавлял духовную семинарию в северной столице, а затем до 1936 года служил епископом всей лютеранской церкви России. В тот год 76-летнего священника скосила болезнь. Дома медики ему помочь не могли. Окружение Мальмгрена добилось, чтобы сам Иосиф СТАЛИН подписал резолюцию, разрешающую выехать на лечение в Европу, но без права вернуться назад. Больше в советской России епископов лютеранской церкви не было никогда, а человека, занимавшего этот пост, ожидало 11 лет одиночества, ранение во время американской бомбежки немецких городов и смерть в 1956 году в Лейпциге, где его могила по сей день охраняется законом, как захоронение видного религиозного деятеля…

Лишенцы

Нынешнему поколению даже представить сложно, каково жилось в сталинские времена семье, в “анамнезе” которой было дворянское происхождение, священнослужители и немецкая кровь. В лучшем случае тех, кто избежал обвинений в шпионаже и диверсиях, расстрела и лагерей, ожидало лишение всех гражданских прав. Их так и называли – лишенцы.

Дочь баронессы Юргенсон и епископа Мальмгрена, названная в честь матери Аделией, была замужем за пастором Эмилем ХАНЕФЕЛЬДОМ, в семье воспитывали первенца. Но в 1934-м, после убийства Кирова, страну охватила истерия подозрений и огульных обвинений. Под раздачу попал и Ханефельд, его выслали в Тбилиси. В 1937-м семью ждала новая ссылка – теперь в казахстанское село Южное, расположенное между Чимкентом и Ташкентом. 13 декабря у Аделии Артуровны начались схватки. Состояние было настолько критическим, что стало ясно – без качественной помощи роженице и ребенку грозит гибель. Сестра Аделии Ядвига выложила практически весь запас драгоценностей, чтобы оплатить маленький самолет “Як-12”, его пилот согласился доставить рожающую женщину в Ташкент. Но нетерпеливый малыш не стал ждать приземления и огласил кабину своим первым криком в небе. Мальчика назвали Вернером.

Баронесса на руднике

После августовского указа 1941 года о депортации немцев, маленький отросток семейного дерева Юргенсонов–Мальмгренов–Ханефельдов был окончательно пересажен на казахскую землю. Семья оказалась в селе Майское Павлодарской области. А баронесса Аделия Ханефельд, выпускница петербуржского института иностранных языков, свободно владеющая русским, немецким, французским, шведским, английским и латинским, до 1947 года работала лопатой в карьере Майского рудника, где добывали глину. Затем ей, дворянке, немке, дочери и жене священников, разрешили (редкое везение!) преподавать немецкий язык при условии, что она получит советское образование в Алма-Атинском учительском институте. С легкостью пройдя обучение, Аделия Артуровна стала учителем в сельской школе. Насколько ей удалась педагогическая стезя, можно судить уже по тому, что ее при такой биографии наградили орденом Ленина и присвоили звание заслуженного учителя!

Зигзаги судьбы

Несмотря на юный возраст, Вернер жил по комендантской подписке, не имея паспорта и права покидать пределы деревни дальше, чем на пять километров. И все же парень решился сбежать в трюме парохода в Семипалатинск, чтобы поступать на физико-математический факультет пединститута. Без документов он умудрился попасть в число абитуриентов и набрал на экзаменах 25 баллов при необходимых 19. Но зачислять его не хотели. Лишь вмешательство руководителя вуза Курочкина позволило Вернеру войти в число кандидатов на замену отсеивавшимся на первом курсе студентам. Затем его неделю продержали под арестом за то, что он, не имея права, покинул свой населенный пункт.

Ханефельд окончил институт, отслужил в армии. В Семипалатинске преподавал математику в медицинском училище. Как говорят его ученики, Вернер Эмильевич, свободно говоривший на казахском языке, с невероятной энергичностью организовывал яркие вечера и походы, был бессменным председателем областной маршрутно-квалификационной комиссии по туризму, кандидатом в мастера спорта по лыжам и туризму, обладал первым разрядом по спортивной гимнастике, занимался изобразительным искусством и со школьных лет писал стихи.

Когда под обломками Советского Союза исчезла та власть, которая семь десятилетий до этого разрушила большую семью, Ханефельд, как и многие казахстанские немцы, решил вернуться на землю предков. В 1995-м его семья перебралась в Германию, в знаменитый университетский городок Геттинген. Но Вернер Эмильевич не забыл землю, на которой вырос и прожил значительную часть жизни. Он неоднократно приезжал в Семей, навещая друзей и знакомых. А как-то написал стихи, поясняя, почему душа разрывается между двумя странами, сравнив себя с “отлученным колоском” с немецкого поля, который тянется к казахстанской ниве.

Семей