Санжар КЕТТЕБЕКОВ: О профессиях будущего, наших нишах и устаревшем менталитете

Где зарыты инновационные шансы Казахстана?

– Ваш фонд вместе с одним университетом из Алматы проводит фестиваль идей Hack day. Какова его цель?

– Это очень хорошая идея, когда за 24 часа студенты должны воплотить свои идеи в какие-то прототипы. Здесь нет задачи сделать проект, который будет на 100 процентов работать в реальной жизни. Больше смотрим, насколько та или иная команда владеет технологией. Это могут быть мобильные технологии – какие-либо приложения, социальные медиа, робототехника. Удивляет тот драйв, который мы видим на этом фестивале. Здесь можно сделать два вывода: или в стране очень высокая заинтересованность молодых людей в инновациях, или же это говорит о том, что у нас нет других площадок, где молодежь могла бы реализоваться. Потенциал, безусловно, есть, вопрос – в доведении проектов до реализации.

– Возможно ли в Казахстане создать что-то оригинальное?

– Оригинальных идей по миру за последнее время я видел всего десять. К примеру, Facebook. Это очень редкая оригинальная идея, меняющая или создающая направление для всего, что ее окружает. Посмотрите, сколько стартапов сейчас вокруг социальной сети Цукерберга? Мы видим, как электронная коммерция начинает перекочевывать в социальные медиа. Сказать, что такое родится в Казахстане, пока не могу. Разумнее, наверное, брать те индустрии, где Казахстан традиционно силен, – это горно-металлургический комплекс, нефтегазовый сектор, сельское хозяйство. Для нас также стратегически важной является логистика. В этих направлениях нужно сфокусироваться, и тогда у Казахстана появится шанс добиться чего-то инновационного. Мы не изобретем еще один Google. Даже если изобретем, то не сможем его монетизировать. Потому что это глобальные продукты. А вот в узких направлениях есть очень хорошие шансы. Совмещая и автоматизируя какие-то производственные процессы, можно многого добиться. Вопрос только, как правильно сформулировать и поставить задачу.

– Если обратиться к мировой практике, каковы должны быть реальные масштабы затрат на инновации?

– Тот же нефтегазовый сектор может запросто тратить на инновации от 10 до 16 процентов от совокупного дохода. Технологические компании тратят до 30 процентов. Иначе невозможно конкурировать.

Путь в Силиконовую долину

– Вы первым из казахстанцев создали свою компанию в знаменитой Силиконовой долине в США. Долог ли был ваш путь?

– Я бы не советовал повторять мой путь, потому что он был слишком долгим. После окончания восьми классов я пошел в индустриальный техникум в Алматы, потом – четыре года политехнического университета. Далее три года ушли на второй бакалавриат в Пенсильванском университете, семь лет – на аспирантуру, потом еще полтора года постдокторантуры в Массачусетском технологическом институте и, наконец, Гарвардская школа медицины, где я был научным сотрудником.

– Это был “метод тыка” или все же целенаправленное движение?

– В какой-то степени движение было целенаправленным, но понимание того, что же мне интересно, постепенно менялось. Началось все тогда, когда о компьютерах никто толком не знал, и я увлекся этим направлением. Потом заинтересовала психология. Моя диссертация была о том, что происходит на стыке искусственного интеллекта и психологии. Если бы знал сразу, чего хочу, наверное, все было бы быстрее. Но, так или иначе, я попробовал два мира – научный и собственно индустрию. Когда понял, что в академической сфере чувствую себя комфортно, попробовал реальные вещи.

– И что вы сделали?

– В 1998 году мы разработали систему управления жестами и голосом для компьютерных систем. Этот проект спонсировало министерство обороны США. Microsoft Kinect выпустил подобную разработку всего три года назад. По сути, это была новая технология, которую мы попробовали коммерциализировать. Так я оказался в довольно известном инкубаторе – ID Lab, где вкусил, что такое индустрия. Потом меня пригласили в глобальный консалтинг в сфере IT. Там рассматривались международные проекты – банки, большие корпорации, бизнес-аналитика. После, увидев неэффективность больших корпораций, мы создали свое решение – оно заключалось в бизнес-аналитике, но связано было с психологией поведения пользователя. Постепенно проект из разряда простой аналитики перешел в такие вещи, которые позволяют монетизировать онлайн-рекламу. Мы изощрялись, пробовали свои идеи, в итоге запустили ряд хороших проектов.

Нельзя насильно заставить человека вернуться

– Ежегодно тысячи выпускников казахстанских школ едут на учебу в Россию или Китай, в Америку или Великобританию. Как сделать так, чтобы не было утечки мозгов, как вернуть их домой?

– Нельзя насильно заставить человека вернуться, если он не хочет. Будет лишь обратная реакция. СССР показал это. Но выжить в западной системе не так-то просто. Я видел много людей, которые уезжали на Запад в 1990–2000-е годы, а потом возвращались. Они не нашли себя в западном мире, ведь для этого нужен особый менталитет – когда ты можешь надеяться только на себя, никто тебе не поможет ни в чем. У многих наших даже 20-летних такого менталитета нет.

А чтобы предотвратить массовый отток, необходимо создать возможности и условия: казахстанцы, учившиеся за рубежом, с удовольствием бы работали здесь, будь такая возможность. Кроме того, в Казахстане не готовят специалистов на том уровне, который бы отвечал сегодняшним мировым стандартам. И вообще говорить об утечке мозгов пока не приходится, ведь они, получается, в Казахстане сегодня не нужны.

Производство наладить некому

– Сейчас много говорят, что нужны технари, но система образования мало заточена на то, чтобы дети были заинтересованы идти, как вы когда-то, в техникум или колледж...

– У нас слишком много юристов и экономистов, а это сервисная индустрия, которая должна следовать за теми же технологиями. Для того чтобы заработали экономисты, нужно производство. Сейчас в Казахстане нет квалифицированных кадров, способных наладить производство. Опять же – производство должно быть востребовано. Зачастую у нас совершают ошибку, когда в одной географической точке строят два бетонных завода. В результате не выживает никто.

– Много и таких производств, которые закрываются через год-два…

– Это, кстати, нормальная динамика, просто в развитых странах это происходит еще быстрее: открылось производство – девять месяцев не показало результатов – и оно “схлопывается”. У нас же в стране это тянется годами.

Нерыночная логика

– Вы считаете себя богатым человеком?

– Я не считаю себя очень богатым, и думаю, если бы у меня был свободный капитал, то нашел бы, куда его применить. Просто моя психология заключается в том, чтобы, например, не зарабатывать на рынке ценных бумаг.

– То есть это ваша принципиальная позиция? Почему?

– Просто это не мое. В сфере ценных бумаг ты делаешь ставку на стоимость компании, исходя из каких-то признаков, но в итоге это может быть разрушительно для самой компании. Ведь чаще всего выигрывают те, кто играет на понижение. То есть не у всех есть четкие моральные принципы. Разобрать компанию, сыграть на ее понижение – это не созидание. А я люблю создавать.

– Насколько мы отстали в мире технологий от США, Европы? Говорят, даже в Индии есть своеобразная Силиконовая долина...

– Силиконовая долина – одна, это бренд, под который консолидируются капитал и интеллектуальные ресурсы со всего мира. Все остальное – попытки под нее мимикрировать. Насколько мы отстали? Все познается в сравнении. Если сравнить услуги по обслуживанию населения в Южной Калифорнии с ЦОНом в Казахстане, то у нас они намного лучше, даже по покрытию информационных сервисов. Серьезно!

– Верю вам на слово!

– Что же касается индустрии, то у нас не совсем рыночная логика. Поэтому мы сильно отстаем. Как следствие, хромает законодательная база.

Расплата за такое наследие – 20–25 лет

– У нас многие законы просто не исполняются…

– А что такое четкое исполнение законов? Оно зависит от нашего менталитета, мы не такие законопослушные, как люди западного мира. Это наше наследие.

– И сколько нам лет или десятилетий нужно, чтобы искоренить это наследие?

– По смене менталитета нам нужно не менее 20–25 лет. И тогда, возможно, трудно будет отличить человека из Лос-Анджелеса и из Казахстана.

– А какие, на ваш взгляд, профессии будут востребованы через 10–20 лет?

– Все, что связано с технологиями, будет приобретать более человечный характер. Мы увидим это сближение технологий и человека. Это могут быть и биосистемы, медицинские технологии, больше связанные с психологией… Возможно, начнут создаваться какие-то новые науки на стыке. Если говорить о компьютерных дисциплинах, будут востребованы искусственный интеллект и больший уровень автоматизации. Но не в плане создания роботов-гуманоидов, а в области каких-то замкнутых систем управления различными процессами, их оптимизации. Думаю, мы увидим большой всплеск производства новых материалов, например, искусственных биологических материалов, включая аналоги человеческих органов. Увидим технологии, связанные с энергетикой, причем на стыке традиционной и альтернативной. А одним из главных направлений изучения может стать глобальное понимание места человека в этой жизни.

Алматы