Опубликовано: 3100

Волшебный шар

Волшебный шар

Какие родители не хотят, чтобы дети их росли счастливыми? Чтобы они жили лучше, росли умнее, а главное – были успешнее родителей? А они подрастают и, если все получилось, из разряда вечноопекаемых переходят в разряд товарищей. Вот тут-то в минуту взрослой откровенности у вас есть шанс узнать, такая ли вы мама, как представляли себе. Я вот обнаружила, что этот процесс узнавания может быть не очень лестным.

Накануне Нового года моя трехлетняя внучка радостно таскала из старого эмалированного ведра к только что установленной елке елочные игрушки – в дополнение к современным, купленным детьми в последние годы. Само ведро – наследство их перестроечного и моего глубоко советского детства – стояло далеко на антресолях. И стояло бы еще сто лет, но решено было добавить нынешней елке немного винтажа. И вот из пены старого спутанного “дождя” на свет извлечены тяжелые потускневшие космонавты на хлипких пружинных прищепках, громоздкие штампованные сосульки, в петельках которых продеты выцветшие от времени шерстяные нитки, шары с аляповатой росписью на толстеньких стеклянных боках – стандартный наряд среднестатистической советской елки.

И тут среди тусклого стеклянного парада мелькнуло что-то огненно-золотое, блеснувшее так богато, что в душе немедленно натянулась забытая струна – ожидание сказки и волшебных перемен, разбудив волну сладкой грусти. Когда-то давно, в детстве, это чувство приходило вместе с елкой или вместо нее – тут уж как получалось.

Ребенок тем временем тоже выделил оранжево-золотой шарик из тончайшего стекла, с особой рифленой вдавлинкой на боку, которая тусклое зимнее солнце превращала в огненное таинственное мерцание...

...До сих пор не знаю, где моя тетка взяла эту нездешнюю красоту. Не то в магазине выбросили, выполняя план в канун праздников, не то привезла откуда-то из командировок по стране. Но я в своих детских фантазиях решила, что эти шары из дальних стран привез ее таинственный знакомый, которого никто в семье никогда не видел, но о существовании знали. Теткин друг был капитаном дальнего плавания – и это казалось мне настолько же невероятным, как если бы он был вождем краснокожих из популярных тогда фильмов про индейцев.

На елке у нас тогда появилось пять или шесть невиданно красивых игрушек, но волшебной была только одна – этот самый особенно яркий и мерцающий шар.

Трое под елкой

На совете, в котором участвовали соседка Люлька, Витька из дома напротив и я, шар был назначен исполнителем желаний. Мы на нем гадали – куда повернется его вдавленный бочок, тот, в котором мерцало скрытое пламя. Каждый аккуратно поворачивал шарик, закручивая нитку, на которой он висел. И отпускал. Если мерцающий глаз остановившегося шара смотрел на тебя, значит, желание сбудется полностью и в следующем году. Если бочком – случатся затруднения, но все равно сбудется. А вот если шар повернется “спиной” – тогда нет, и надеяться не приходится.

Совсем уж спиной шар поворачивался реже всего. Нам, в наши девять лет, это железно казалось хорошим предзнаменованием.

Подружившиеся в ту зиму не столько оттого, что подходили друг другу, сколько потому, что отличались от сверстников наличием в наших недолгих жизнях бед, о которых обычные девятилетки и не подозревали, мы при всякой возможности забивались под елку в однокомнатной квартире тетки, где делились не очень новогодними новостями.

...Люлькин папа продал книги с единственной в доме книжной полки, включая ее любимого “Тома Сойера”, которого сам же и подарил два года назад. И напился так, что бегал по квартире с топором. А мама, вернувшись домой, не могла попасть в квартиру и кричала из-за двери: “Дочка, ты там?”. Люлька, спрятавшаяся в кладовке, молчала от страха.

Когда мать разбила окно и, порезав руки, влезла в квартиру, отец уже спал посреди прихожей. А Люлька, обмирая от ужаса, тихо-тихо сидела в кладовке. И выскочила она, лишь услышав всхлипывания матери, которая боялась наткнуться на тело зарубленной дочки.

Накручивая шарик, Люлька доверительно сообщила, что хочет знать: простит ли ее мама за то, что сразу не откликнулась и тем напугала. И еще – бросит ли в новом году папа пить. Шарик согласно обещал как первое, так и второе. И Люлька веселела.

Витька долго гладил шар. Думал. А потом вздохнул и повернул шарик вокруг своей оси. “Хочу знать, отдадут ли меня в этом году в детдом”, – пробормотал он. Шарик, крутанувшись, уставился на него мерцающей вмятинкой, и губы у Витьки запрыгали.

Витька жил только с мамой. А мама уже года три болела. С постели тетя Валя не вставала. На Витьку смотрела долгим прозрачным взглядом, от которого он ежился и хрипловато говорил: “Ну че ты, мам!”. И в школе пацан учился сам, как умел, и пол в квартире мыл – как получалось. И кормились они с матерью как могли, в основном всухомятку. Иногда забегал кто-то из соседей, приносил кастрюльку супа. Судя по всему, свое ближайшее будущее Витька оценивал трезво, но верить в него не хотел.

Я вслух желаний и надежд не озвучивала, поскольку считала себя благополучнее и счастливее своих друзей. Ну и, чего там, нагло почитала себя умнее. Шарик крутанула аккуратно, чтобы заведомо получить положительный ответ на один-единственный интересующий меня вопрос: станет ли мне легче жить в доме, где вместо мамы царила другая женщина. И шарик, вопреки всем расчетам, ответил “нет”. Не обманул, надо сказать.

Успокаивающие хитрости

Волшебный шарик служил нам с Люлькой верой и правдой еще года три-четыре. Витька в гаданиях участия уже не принимал – его действительно вскоре определили в интернат. А у нас с Люлькой жизнь продолжалась нестабильная, неровная, с тычками и зуботычинами. Шар не соврал – отец ее хоть сам пить не бросил, зато вскоре загремел на принудительное лечение, а потом ушел из семьи, что всем было только на благо.

Я больше вопросов о несбыточном не задавала. Спрашивала, удастся ли вытянуть на четверку нелюбимую математику, посмотрит ли на меня Витька из седьмого “В”. Врал ли шар мне по мелочам – не знаю, да это и не важно. Важно, что положительный ответ успокаивал душу. Уходила мучительная тревога, становилось легче, будто удавалось переложить на кого-то непосильный груз ответственности.

А потом все закончилось. Даже не заметила, как привычка крутить шарик ушла.

Спустя каких-то лет сорок, полная удовлетворения оттого, что уж я-то вырастила детей, которым не нужны были самодельные психотерапевтические процедуры такого рода, я рассказала историю шарика старшему сыну. И была потрясена, узнав, что он – любимый ребенок из вполне благополучной полной семьи – тоже имел свои волшебные хитрости. И тоже загадывал нехитрые желания, то подсчитывая количество светящихся окон в соседнем доме, то повторяющиеся рисунки на обоях. Чет – все хорошо. Нечет – извини, не выйдет.

– Подожди! – я была искренне потрясена. – Но я делала это от одиночества, от неуверенности. Мне не хватало тепла в семье. Это понятно – без матери росла. Но тебе?!

 – И мне, – ответил сын, поглядывая на меня даже с сочувствием. – Меня любили, я знаю. Но теперь я это знаю лучше, чем тогда. А тогда ты все время требовала: лучше учить уроки, не врать, пол мыть. Была планка, всегда выше моих возможностей. А соответствовать – это, знаешь, напрягает...

Я проглотила комок – возразить было нечего. Каяться тоже вроде не в чем. Но как же растить счастливого ребенка так, чтобы он стал счастливым и успешным взрослым? Ведь мы, родители, кажется, этим и занимаемся изрядную часть своей жизни?

– Ну-ка иди сюда! – я отловила внучку, уже минут пять упорно пытавшуюся пристроить огненный шарик на елку. – Ты знаешь, что этот шарик волшебный? И он может выполнять желания. Если захочет. Загадай и спроси у него, сбудется ли?

Ребенок задумчиво посмотрел на шарик, потом в окно, потом на меня, а потом, уронив “волшебный” атрибут, кинулся к отцу: “Папа, а Дед Мороз со мной с горки пойдет кататься?”. Пока ей шарик, исполняющий желания, ни к чему…

Боль – тоже воспитатель. Вопрос в дозе

– Одним медом не наешься, – говорит психолог-педагог Лидия НИКИФОРОВА, которую я попросила прокомментировать историю с волшебным елочным шаром. – Ребенок неминуемо сталкивается в жизни и с горьким: с проблемами трудными или трудно решаемыми. Оградить его от этого невозможно, да и не нужно. Умение преодолевать трудности, так же как и умение смиряться с неизбежным и не ломаться, воспитывается только так. Через дискомфорт, через душевную боль.

Тревожные дети, утверждает психолог, да что там дети, частенько и взрослые тоже, склонны переносить на какой-то предмет ответственность за принятие решений или просто сбрасывать таким образом повышенный уровень тревоги. Это хорошо известный и изученный психологами прием подсознательной самотерапии.

Ваш ребенок считает доски в заборе или собственные шаги до школы накануне контрольной? Это показательно. Это повод маме и папе обратить внимание на его психологический статус. Ведь если понадобилось волшебство, значит, сам не справляется или очень боится не справиться.

– Помочь в таких случаях нетрудно, – уверен психотерапевт Сеилхан КОЗЫБАЕВ, – лишний раз похвалить, показать, что ребенок любим, независимо от того, какая оценка выйдет у него по математике за четверть. Труднее взрослому найти баланс между требовательностью и любовью. Любовь не должна быть слепа, а требовательность безразмерна.

Поэтому специалисты в таких случаях предпочитают работать с командой: ребенком, которого родители считают проблемным, и родителями, в которых в таких случаях и стоит искать корни этих проблем.

А вообще свои маленькие секреты дети хранят хорошо. И большинство мам и пап так никогда и не узнают, что их сыновья или дочери в какой-то момент своей жизни были склонны больше надеяться на чудо, чем на себя или родителей. А жаль, это знание многому учит. В том числе – любви.

Костанай

Оставить комментарий

Оставлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи